Публикации

🗺️Русское географическое общество представляет уникальные архивные документы Золотого фонда в НМИЦ онкологии имени Н.Н. Блохина!

❓Знаете ли вы, в честь кого геолог, минералог и географ Эрнст Гофман назвал самый северный горный массив на Полярном Урале, «круто падающий в тундру», и его высшую точку? Кто ввёл в науку понятие «Мировой океан»? А на какую хитрость пошёл Гомбожаб Цыбиков, чтобы попасть в тибетскую Лхасу – самый закрытый город мира, куда не пускали иностранных граждан?

На эти и другие «географические» вопросы ответит выставка «Золотой фонд Русского географического общества», которая открылась 18 августа, в День географа, в НМИЦ онкологии имени Н.Н. Блохина.

В экспозиции представлены редчайшие архивные документы, которые расскажут о деятельности великих русских путешественников и РГО. Так, на выставочных полотнах можно увидеть различные фотографии, книжные и картографические издания и карандашные наброски, отражающие экспедиционную и научную деятельность великих географов в разные исторические эпохи становления географической науки.

❗️«РЯДОМ БЛИЗКИЕ – ЗНАЧИТ, НАДО ЖИТЬ»

Сегодня мы расскажем сразу о двух пациентках: обеим по 86 лет, обе – всегда вели активный образ жизни, много трудились, а сейчас – воспитывают любимых внуков. Наши пациентки попали в Онкоцентр практически одновременно, с одним грозным диагнозом – «рак желудка».

В молодости Наталья Дмитриевна работала в художественном фонде РСФСР – организовывала первый съезд Союза художников СССР, затем трудилась в Минкульте, но главная страсть ее жизни, с улыбкой признается Наталья – дизайн одежды: «Я делала одежду ”прет-а-порте” для народа! Ведь так чудесно, когда люди красивые и довольные. Особенное внимание уделяли дизайну платьев для старшеклассниц – в прошлом возможности были равные, но, конечно, каждой хотелось выделиться даже на выпускном вечере! Идей у меня до сих много, несмотря на мой серьезный возраст!» Сейчас Наталье Дмитриевне 86 лет, и она только что перенесла непростую операцию в Онкоцентре Блохина по поводу рака желудка.

«Пациентка обратилась в поликлинику по месту жительства с жалобами на ноющие боли в желудке, – комментирует Иван Авдюхин, врач-онколог отделения абдоминальной онкологии Блохина. – У Натальи Дмитриевны беспричинно снизился аппетит, она сильно похудела – все это типичные симптомы большой опухоли в желудке. Но чаще всего поначалу наши пациенты связывают дискомфорт либо с гастритом, либо с обострением язвы, обращаются по этому поводу к гастроэнтерологу, который и назначает гастроскопию. Наталье Дмитриевне быстро поставили верный диагноз и практически сразу дали направление к нам – в нашем отделении большой опыт лечения возрастных пациентов, поэтому полное обследование она тоже прошла у нас. С 2017 года врачи нашего отделения ведут проспективное базу данных больных раком желудка: из 1547 пациентов 40 – контингент старше 80 лет. Это довольно большая когорта, тогда как средний возраст наших пациентов – 64 года».

«Наш учитель, Михаил Иванович Давыдов, говорит, что пожилые пациенты выдерживают любой объем операции, но не переживают малейших осложнений, – объясняет Алексей Калинин, к.м.н., старший научный сотрудник отделения абдоминальной онкологии Блохина. – Именно поэтому операция должна проходить без осечки, необходимо выполнить вмешательство максимально деликатно, качественно и без ущерба онкологическому результату. У таких больных особенно важен мультидисципланарный подход – когда и анестезиологи, реаниматологи, кардиологи, хирурги, реабилитологи, медицинские сестры и санитарки – все специалисты сообща занимаются лечением пациентки. В лечении таких пациентов мелочей не бывает, собственно говоря, как и в лечении всех наших пациентов. Например, имеет значение получает ли пациент до операции дополнительное специальное сбалансированное питание, пьет ли человек в день перед операцией, готовит ли он кишечник или нет, как удаляют волосы в зоне операции – важен каждый нюанс! Успех лечения состоит из множества “кирпичиков”».

Диагноз «рак желудка, III стадия» стал для Натальи Дмитриевны шоком – у нее никогда ничего не болело, в свои 86 лет она чувствовала себя прекрасно и вела активный образ жизни. Слова о злокачественной опухоли просто не укладывались в голове ни у нашей героини, ни у ее родных.

Нелле Михайловне тоже 86 лет, она живет в Малаховке, небольшом поселке в Подмосковье. Всю жизнь она работала мастером-строителем, а после выхода на пенсию все свое время посвящает внукам. Пару месяцев назад Нелла Михайловна вышла из дома в магазин, прошла несколько шагов и вдруг почувствовала себя нехорошо – вернулась домой. На следующий день ситуация повторилась, а еще через день обеспокоенные родственники вызвали скорую. На обследовании в больнице женщине сделали гастроскопию и нашли опухоль.

«Нелла Михайловна приехала к нам с диагнозом «рак желудка», – продолжает доктор Калинин. – Мы с коллегами полностью обследовали ее и обсудили на мультидисциплинарном консилиуме с участием хирургов, химиотерапевтов, рентгенологов, радиологов, анестезиологов, кардиологов, реаниматологорв и, конечно же, родственников пациентки. Проведя диагностическую лапароскопию и взяв смывы, мы выяснили, что отдаленных метастазов нет. Сама операция прошла гладко – мы удалили часть желудка, а также выполнили лимфодиссекцию в стандартном объеме и отправили материал на исследования нашим патоморфологам – они смогут дать информацию о стадии опухоли. Уже после получения результатов послеоперационной гистологии мы будем говорить о необходимости дальнейшего лечения».

«Из болезней – мне удаляли желчный, – делится Нелла Михайловна, – больше ничего меня не беспокоило, а тут привязалась эта ерунда. Но я не испугалась – а чего бояться-то? Сейчас мне зонд, кстати, снимут – какое счастье! Здесь мне нравится, все внимательные. Чувствую себя неплохо, сама хожу, хотя прошло всего два дня после операции. Вчера гуляла с дочкой по отделению, скоро она придет – снова будем ходить под ручку! Дома меня окружат заботой, делать ничего не дадут, но я буду стараться поскорее встать на ноги. Будем расхаживаться, ну а как же!»

«Так хочется еще пожить немножко, – продолжает Наталья Дмитриевна. – Все произошло так быстро… Перед операцией было немного не по себе, но дрожать или плакать я не стала. Как будет, так будет – все ведь от Бога идет. Главное, чтобы были хорошие врачи, а уж с этим мне точно повезло! Как проснулась после наркоза, никаких болей не было, но пить и есть пока нельзя. Мои дочка с внучкой – моя надежда, они говорят мне – “Бабуля, надо пережить это! Бабуля, ты не волнуйся, мы рядом”. Мои родные – вот, кто сейчас имеет значение. Я еще хочу побыть с ними, немножко вложить своей любви, внимания в них. Рядом близкие – значит, надо жить».

Наталья Дмитриевна всегда внимательно относилась к своему здоровью, поэтому у нее не было серьезных сопутствующих заболеваний, но возраст ограничивал врачей в проведении лекарственного лечения из-за возможной кардио- и нейротоксичности. К тому же, в таком почтенном возрасте резервов для борьбы с побочными эффектами химиотерапии уже намного меньше – в случае нашей героини оперативное вмешательство стало единственным методом лечения.

«Во время диагностической лапароскопии мы выявили признаки врастания опухоли в поджелудочную железу, – говорит Иван Геннадьевич. – Во время операции мы планировали удаление желудка, резекцию поджелудочной железы и удаление селезенки, поэтому мы предварительно привили пациентку от пневмококка. Опухоль была довольно большая, но в итоге нам удалось удалить желудок с небольшим участком поджелудочной, но при этом сохранить большую часть железы и селезенку – это лучший объем операции, который мы могли представить конкретно в это клиническом случае. Причем это без ущерба радикальности операции».

После операции прошло несколько дней – Наталья Дмитриевна и Нелла Михайловна чувствуют себя хорошо, никаких осложнений нет. За ними, как и за всеми пациентами отделения, ведется тщательное наблюдение. Совсем скоро наших героинь выпишут домой – к любимым семьям.

«Хочу подчеркнуть, что возраст – не противопоказание, – резюмирует Алексей Евгеньевич. – Кто-то считает, что сильно пожилому человеку уже нет смысла проводить операцию или вообще лечить. Но мы не знаем, сколько человеку осталось жить, и уж точно не мы это решаем. Мы лечим людей любого возраста. Конечно, мы учитываем сопутствующие патологии. Мы оперируем пациентов и 92, и 96 лет. Скажу так, в возрасте 86 лет пациент может быть в лучшем состоянии и вести намного более активный образ жизни, чем другой человек в 50. У всех разный организм, его «изношенность» и слабые места тоже разные. Для нас возраст не является ограничением для проведения хирургических вмешательств».

⚡️ШАГ ЗА ШАГОМ ОН УЧИТСЯ ЗАНОВО СИДЕТЬ, СТОЯТЬ И ХОДИТЬ
 
✏️Руслану из Калининграда 17 лет, до недавнего времени он профессионально занимался плаванием и учился в колледже на моряка. В 2021 году у молодого человека начала болеть спина, что он списал на высокие физические нагрузки. Но время шло, а боль только усиливалась. Терапия, которую ему назначали ему разные врачи не давала эффекта. Прошло больше года, и в октябре 2022 года, Руслан сам настоял на проведении МРТ, благодаря которому и выяснилась причина болей – объемное образование неясной этиологии. Региональные врачи сразу направили документы Руслана в Детский институт Онкоцентра, и уже буквально через несколько дней юношу госпитализировали.
 
💬«Как только пациент приехал в Детский институт Блохина на консультацию, мы сразу выполнили ему спектр всех необходимых обследований и выяснили истинные размеры новообразования, – комментирует Кирилл Борзов, к.м.н., заведующий отделением вертебральной онкологии НМИЦ Блохина, – а источники кровоснабжения опухоли состояли из поясничных и грудных сосудов. Также мы выявили распространение злокачественного процесса на тело 12-ого грудного позвонка с частичным разрушением его тела и распространением опухоли в просвет позвоночного канала с компрессией спинного мозга. Что касается самочувствия нашего пациента, помимо выраженного болевого синдрома, у него присутствовала клиника неврологического дефицита, проявляющегося в слабости в ногах».
 
✏️Понять природу опухоли без проведения гистологической верификации было невозможно, поэтому на первом этапе врачи выполнили открытую биопсию и получили морфологическую картину, характерную для хондросаркомы II-ой степени злокачественности. Далее коллеги из «взрослого» и Детского институтов объединились, чтобы принять верное решение. По протоколам единственный вариант лечения такой опухоли – операция, но новообразование разрослось до больших размеров с вовлечением сосудов, снабжающих спинной мозг – вмешательство могло нести колоссальные риски неврологического дефицита вплоть до полной парализации нашего героя.
 
💬«Если бы пациент сказал, что не готов к таким рискам, то, конечно, мы бы искали возможности, – объясняет Кирилл Александрович, – использовали лучевую и протонную терапию, но по протоколу таких опций нет. Забегая чуть вперед, скажу, что в послеоперационном исследовании опухоли, которую мы удалили, не было злокачественного новообразования – у Руслана была не хондросаркома, а хондромиксоидная фиброма. Это значит, что никакие варианты лечения кроме хирургии не помогли бы. Опухоль сильно распространялась в позвоночный канал, и наш пациент находился на лекарственной терапии, чтобы хоть как-то стабилизировать его состояние до операции. Времени было критически мало, еще немного, и опухоль парализовала бы Руслана. Подчеркну, доброкачественная опухоль никак не поменяла тактику лечения – это только хирургия. Если бы мы не пошли на это, юноша стал бы инвалидом с доброкачественной опухолью, которую так никто и не решился удалить».
 
✏️Взвесив все за и против, врачи двух институтов Блохина, Руслан и его родители приняли непростое решение – операция.  Из-за размеров опухоли и поражения 12-ого грудного позвонка она планировалась масштабной. А еще межреберные и поясничные сосуды, через которые питалась опухоль, располагались под опухолью – к ним нельзя было добраться с поверхности и перевязать, чтобы избежать кровопотери. Именно поэтому работа команды отдела общей онкологии действовала максимально оперативно и слаженно.
 
👨‍⚕️Операция состояла из двух этапов. Сначала этап, включающий удаление заднего опорного комплекса позвонков на уровень ниже и на уровень выше опухоли. Затем хирурги мобилизовали (отделили) спинной мозг от опухоли, увидели нервный корешок, необратимо вовлеченный в опухолевый процесс – сразу его перевязали и пересекли, а после – мобилизовали противоположный нервный корешок, который в процессе вывихивания позвонка с опухолью не должен быть поврежден. Следующий шаг – проведение дискэктомии над позвонком с опухолью и под ним. В итоге позвонок с опухолью остался «висеть», врачи собрали фиксирующую систему, чтобы позвонок анатомически не прерывался, закрепили здоровую сторону и, выполнив поворот, удалили опухоль единым блоком! Далее был этап гемостаза – хирурги перевязали все сосуды, питающие уже удаленную опухоль, и клипировали их. После осмотра краев резекции под микроскопом – признаков остаточной опухоли не выявили! Но на этом филигранная работа не закончилась – в заключение Руслану установили протез тела позвонка и выполнили передне-заднюю комбинированную стабилизацию. И наконец, провели реконструкцию. На этом многочасовая операция завершилась – она шла больше 8 часов.
 
💬«Мы с коллегами с нетерпением ждали послеоперационного периода, чтобы оценить неврологический статус нашего пациента, поскольку объем операции был довольно агрессивным, – говорит Кирилл Борзов. –  И уже после выведения больного из наркоза мы увидели движение сначала в правой ноге, а буквально через сутки появилось чувствительность в левой! Это означало, что проводниковая функция спинного мозга была спасена и у Руслана есть хороший шанс полностью реабилитироваться. Но хирургия – это часть успеха. Не только она, но и работа специалистов до вмешательства и после него имеет равное значение. После операции огромную работу провели и продолжают проводить до сих пор реабилитологи. Ну и, конечно, самое приятное удивление заключалось в том, что опухоль оказалась доброкачественной. Случаев конкретно таких диагностических изменений – менее 1% в онкологической практике».
 
✏️Восстановление, по словам врачей – индивидуальный процесс, на него влияет множество факторов. В том числе желания самого пациента. Первой фразой, которую сказал Руслан после операции, стала «А я смогу ходить?». Как только врачи сказали ему, что можно начинать двигаться и заниматься с реабилитологом, он вложил в это все силы и, несмотря на боль, 2 раза в день стабильно уделял время непростым упражнениям. За месяц он перешел от минимальных движений в стопе сразу после операции до самостоятельных подъемов с кровати. Каждое движение он учился делать заново.
 
💬«Болевой синдром – самая частая жалоба наших пациентов, – рассказывает Ольга Романцова, заведующая отделением химиотерапии опухолей опорно-двигательного аппарата НИИ ДОиГ. – После получения гистологической верификации мы поняли, что опухоль у Руслана появилась давно, возможно она росла 10 лет, а может, он с ней родился. Часто такие новообразования растут чрезвычайно медленно, и в случае нашего пациента клиника стала явной лишь к 17 годам. Если бы мы промедлили с операцией, Руслан бы уже никогда не смог ходить – данных за отдаленные метастазы мы не получили, поэтому на первом этапе решили оперировать. В случаях, если невозможно провести радикальную операцию или есть отдаленные метастазы, на передний план выходит химиотерапия. Уже после получения послеоперационной гистологии, можно сказать, что радикальная операция стала единственным возможным выходом – удалять ее по частям нельзя, болезнь бы вернулась очень быстро, а повторное вмешательство 100% стало бы калечащим. Сейчас Руслан проходит в нашем отделении индивидуальную программу реабилитации, где специалисты шаг за шагом, заново учат его вставать, садиться и ходить. Восстановление займет длительное время, но оно произойдет. Скоро наш пациент вернется домой и будет привыкать к обычному ритму жизни».
 
📃Мы рассказываем вам эту историю спустя полгода после тяжелой операции. Восстановление Руслана продолжается, но он уже самостоятельно ходит и вернулся к своей привычной жизни.

🎁Донор костного мозга из Германии прислала подарок ребенку, ставшему реципиентом биоматериала.

Маленькая пациентка НИИ детской онкологии и гематологии НМИЦ Блохина Ева с острым лимфобластным лейкозом пока еще не может выразить словами благодарность человеку, спасшему ее жизнь! Зато, как и любая юная особа женского пола, радуется новым милым вещицам и готова делиться улыбкой!😚

Немного радости в душе полуторагодовалого человека – награда для доброго сердца донора, который прислал Еве подарок – детские бусы с игрушечной ламой в качестве подвески. А мы запечатлели момент передачи подарка маме Марине, которая продезинфицирует его и после этого отдаст украшение дочке.

Короткая зарисовка об удивительном человеческом качестве – уметь поддерживать. Даже тех, с кем не знаком, но просто знаешь об их беде❤

PS: Международные регуляторные акты Всемирной ассоциации донорства костного мозга (WMDA) устанавливают, что донорство костного мозга является анонимным. Узнать имя и фамилию друг друга донор и пациент могут не ранее, чем через 2 года от даты донации при согласии обеих сторон. В случае детей до 15 лет такое согласие дают родители. Такая норма была принята с целью безопасности как донора, так и реципиента.

Ежегодно в мире и России проходят встречи доноров костного мозга и реципиентов, а 16 сентября будет отмечаться ежегодный международный день доноров костного мозга.🏥

РАССКАЗАЛИ О ТОМ, ЧЕГО НЕ БЫВАЕТ
Итоги школы-семинара «Инновации в неонатальной онкологии: год первому неонатальному отделению в России» в интервью со Светланой Варфоломеевой, директором НИИ детской онкологи и гематологии НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина

Светлана Рафаэлевна, какие ключевые цели и задачи мероприятия были поставлены, и как они были достигнуты?

Год назад министр здравоохранения Российской Федерации Михаил Альбертович Мурашко открыл в нашем центре первое в России отделение неонатальной онкологии. Но путь к этому событию был долгий, начался он не год и не два, а много лет назад, когда стало понятно, что опухоли у детей раннего возраста существенно отличаются от новообразований детей старшего возраста. Мы пришли к пониманию того, что в развитии опухолей у детей раннего возраста ключевую роль играет внутриутробный инцидент и молекулярно-генетические события, которые происходят еще у плода, а также межклеточные взаимодействия. Тогда мы начали работу, которая имеет научно-фундаментальные, научно-прикладные и клинические аспекты и которая требует постоянного взаимодействия врачей различных специальностей.

Какие темы и аспекты неонатальной онкологии были освещены на семинаре?

У нас сегодня были выдающиеся гости. Например, академик РАН Николай Николаевич Володин, лидер неонатологии в России, рассказывал о, том, как динамически меняются события в этой науке, о том, какие новые направления внутри нее появились и каким образом нам надо укреплять свое взаимодействие. Мы остановились на самых простых и, казалось бы, очевидных вещах. Без взаимодействия с акушером-гинекологом и неонатологом развитие фундаментальных, прикладных и любых других исследований и успешное лечение пациентов раннего возраста невозможно. Стало очевидно, что эта работа нуждается в актуализации и появлении новых направлений.

Выступала руководитель службы визуализации госпиталя Лапино, д. м. н. Елена Владимировна Юдина, которая подробно рассказала о пренатальных находках во время ультразвуковых исследований. Приходит абсолютно очевидное понимание, что нам всем вместе надо разговаривать, потому что то, что нам кажется необъяснимым и непонятным, для них как для специалистов по пренатальной диагностике очевидно, и наоборот. Это феноменальное содружество, и если оно реализуется в полной мере, то мы увидим рывок в развитии неонатальной онкологии.

Гостем был также Сергей Иванович Куцев, руководитель центра имени Бочкова, который сказал о том, какие новые скрининги были запущены и как они могут повлиять на судьбу детей. У нас нет задачи проводить скрининг онкологических заболеваний в популяции детей. У нас есть задача выявить те предрасполагающие к развитию рака заболевания, которые мы способны диагностировать с помощью молекулярно-генетических исследований для того, чтобы группа детей, находящихся в зоне риска, была более четко очерчена и было понятно какие дополнительные исследования у этой когорты пациентов надо проводить.

Очень сильные доклады представили сотрудники нашего института. Татьяна Викторовна Горбунова, Марина Владимировна Рубанская и Владимир Васильевич Ванесян подготовили доклад том, как у нас лечится ребенок, у которого ЛЕТАЛЬНОЕ генетическое заболевание, эти дети умирают или внутриутробно или в первые дни жизни. А эта девочка жива благодаря усилиям врачей, и лечится от опухоли! Мы рассказали о том, чего не бывает! Интересный доклад был у Гузели Маратовны Муфтаховой. Она показала конкретные примеры недостатков пренатального исследования и пренатальной диагностики опухолей и пороков развития, доказав, что если допустить самостоятельные роды у такой мамы, то это приведет к множественным проблемам в послеродовом периоде. А также может повлиять на состояние ребенка и привести к асфиксии, если не будет правильно оценена возможность самостоятельного родоразрешения, кроме того, при сложных родовых процессах может происходить разрыв ткани опухоли и контаминация той зоны, где она расположена, либо возможны тяжелые геморрагические осложнения.

Все выступали прекрасно, опираясь на опыт ведения большого количества пациентов этой возрастной группы. За год работы отделения мы оказали помощь 182 детям первых лет жизни! 44% из них поступили к нам в первые три месяца после рождения! И число таких малышей у нас увеличивается, сегодня мы принимаем пациентов с момента рождения.

Каких изменений ждать в неонательной онкологии?

Наша задача – добиться максимально быстрой, безбарьерной госпитализации наших пациентов. Это крайне сложно, потому что наши пациенты – очень маленькие дети, которых приходится везти порой через всю страну. Иногда мы вызываем в Москву беременную женщину, чтобы родоразрешить ее здесь, если знаем, что у ее ребенка опухоль! Поэтому так важно актуализировать работу пренатального консилиума, усилить онкологическую настороженность врачей и обеспечить безбарьерную госпитализацию ребенка. А еще нам важно не просто вылечить малыша, но и сохранить его интеллектуальный, эмоциональный и личностный потенциал. Это нетривиальная задача! Из безопасной утробы матери эти дети попадают в больницу, где получают агрессивное, часто токсичное или органповреждающее лечение, а рядом с ними мама, которая не успев адаптироваться к своей новой роли оказалась в состоянии стресса, в отрыве от дома, семьи, привычного окружения!
Помочь маме и малышу адаптироваться к случившемуся с минимальными психологическими потерями – серьезная медико-социальная задача!
Мы хотим, чтобы они жили. Жили так, словно болезни и не было.

А достижима ли эта цель?

Должна быть очень хорошая коммуникация матери, семьи и врача, очень хорошая интеграция в эти отношения ребенка. Это сложно. Поэтому у нас жесткий отбор по отношению к тем, кто приходит работать с малышами. Они должны быть готовы к тому, что их пациент не любит людей в белых халатах, ему не нравится, когда его забирают от мамы. При этом он не может пожаловаться, он не может сказать, как он спал ночью, он может только плакать. Я врачам говорю: «Это очень тяжело. Вы не в роддоме находитесь, где ребенок родился, и все счастливы. Вы находитесь совершенно в других условиях: ребенок родился, мама еще не успела стать мамой, и вдруг случилось несчастье, и вместо того, чтобы ехать домой, они попадают в больницу на долгие месяцы! Что чувствует мама? Тревогу, тоску по родным, страх... И все это может передаться ребенку». Поэтому у нас работают удивительные психологи, которые занимаются и с семьями, и с пациентами. Врачи, которые проживают с ними всю жизнь. Сегодня я приехала в институт, когда еще не было 7 утра, половина коллектива уже была на работе. Они приезжают рано утром и уезжают поздно ночью, они фактически живут с этими пациентами. Это меняет взгляд на жизнь и у врача, и у мамы. Родители доверяют людям, с которыми они буквально живут вместе. Но в то же время нельзя создать иллюзию новой семьи. Это не семья, семья дома. И все равно мама с ребенком должна вернуться домой. Это тоже очень важно, и мы понимаем, что каждый раз, когда пациент, слава Богу, выписывается и едет домой, что-то в тебе меняется. Наверное появляется эпизод экстрасистолии, когда сердце вздрагивает. И с каждым новым случаем, таких эпизодов становится больше. Поэтому хорошо, когда все выздоравливают, едут домой, потом присылают фотографии, рассказывают, как они живут и что делают. Жизнь должна быть занимательной. Обидно же, когда все однообразное и неправильное. Для ребенка больница это неправильно.